Описание

Поле сводит нас по резонансу с невыносимым всегда. И может так случиться, что кто-то дотянется до совершенно невыносимого и сделает больно. Так больно, что захочется его убить. Если есть возможность, то и физически.

Агрессия – это способ построить забор между собой и болью. Сказать: “Уберите это от меня. Я не могу это видеть”. Мужчина в этом месте может начать применять физическую силу. Женщине, чтобы «убить» не нужно делать это физически. Женщина строит мир. Она его меняет и может разрушать тем, что перестает видеть – “тебя больше не существует для меня”.

Сложность работы с агрессией и насилием в том, что расстановщик рискует занять одну из позиций: встать на сторону жертвы – “ой, он агрессор, давай мы тебя спасем”, или встать на сторону тех, кто говорит “сама виновата: это у тебя динамики такие, сейчас поправим”. Выход в том, чтобы видеть обоих и смотреть. Видеть, что система таким образом пытается выжить. Другого не нашлось. Никто не хочет издеваться над учениками в школе, бить жену, или подвергаться словесному абьюзу. В поле ничего странного или ужасного нет. Всё служит одной цели: вывести на свет темное и дать движение.

Перед расстановщиком встает сложная задача – не отгораживаться, не уходить в свою историю, стоять рядом, видеть всех и дышать. И тогда найдутся способы дать движение по другому.

***
В паре женщина и мужчина соединяются, и соединяется их невыносимое. Невыносимым оно стало до того, как они встретились. И, скорее всего, это невыносимое и соединило их в пару. И он показывает ей её невыносимое, а она ему – его. Невыносимое становится видно.
Смотреть на это сложно. Чаще всего это невыносимое связано у обоих с мамой. Маму нельзя было ненавидеть, злиться на маму нельзя, говорить маме о том, что ты на неё злишься нельзя. Движение остановлено.
И мужчина может мстить жене или женщинам вообще за то, что делала с ним мама.
У женщины параллельный процесс.
Только женщина начинает проявлять прямую агрессию, если не может «стереть» мужчину полем. Глаза б мои на тебя не глядели – почти женский заговор.
Оба хотят убрать из поля зрения боль. Но доступным им способом.
Мужчина – разрушая. Женщина – стирая. Выводить из жены маму, помогает. И из мужа маму. И встречаться друг с другом по другому.

Часто объектом агрессии в семье становятся дети.
Есть ли кто-то, кто хоть раз не кричал на ребёнка, а потом горько не сожалел об этом: я не пойму, что со мной произошло, я не сдержался/ не сдержалась?
Иногда не один раз.
А уж если мама знает, что кричать нельзя, и сохраняет «каменное лицо» или улыбку поверх сжатых зубов, то ребёнок будет еще сильнее стараться, чтобы эмоции мамы прорвали плотину.
Родные дети тоже являют нам наше невыносимое. Потому что несут за родителей их непрожитое. Дети попадают без промаха в самое больное. И они беззащитны.
Когда мы кричим на ребёнка, на кого на самом деле мы кричим? И кто кричит внутри нас?
Если сделать эту фигуру явной, можно разрядить незавершенное и станет легче.

Для расстановщиков работа с агрессией и насилием – сложная задача. Нужно знать своих внутренних жертву и насильника.
Видеть и совмещать в себе жертву и агрессора клиента и не уходить в спасателя. Видеть всех участников конфликта и оставаться в нейтральной позиции. Не становится на сторону жертвы. Не объединяться из женской солидарности с клиенткой: они все козлы, у меня вон тоже…Не спасать мужчину-клиента. «Просто» быть в контакте со всеми.

Разумеется, первое, что нужно делать в случае физического насилия, это уходить, обеспечивать себе безопасное пространство, а потом уже заниматься терапией.

На группе будет теория по теме + сделаем упражнение. Затем учащиеся на длительной программе сделают расстановки с обратной связью ведущего.